Есть клиенты, от которых из-за этой трусости я отказывался и передавал, очень настойчиво рекомендовал многолетний классический анализ по три встречи в неделю, иногда я рекомендовал им церковь...
Я не хочу и обесценивать классический анализ, в тени которого мы все находимся так или иначе...
Просто расписываюсь в трусоватости и недоверии к себе.
Как же я могу быть достаточным на фоне таких Тотальных конструкций, как анализ или конфессия с её помогающей функцией...
Есть несколько у меня учителей... даже перечислять мне всех их лень сегодня... Потому что хочу напомнить об одном, который всю мою профессиональную жизнь побуждал меня к поиску доверия к простоте, к себе, к творчеству...
К свободе от авторитетов в противовес почтению к высокому...
Я встретил этот текст только что.
Я знаю его и не раз о нем думал в связи с кучей других.
Я очень много взял у Милтона Эриксона... и мне удалось очень мало взять у него... Что ж, гений - есть гений...
Что не заметил психоаналитик. Рассказ М. Эриксона.
Источник: семинар с доктором медицины Милтоном Эриксоном.
Я вам расскажу еще одну историю болезни. Один профессор прошел двухгодичный курс психоанализа у нас в стране, а его жену анализировали в течение года. Затем они отправились в Европу, где профессора в течение года анализировал сам Фрейд, по пять раз в неделю, а его женою в течение года занимался один из учеников Фрейда. На следующее лето они вернулись в Америку и предложили свои услуги Вустерской больнице.
Профессор рассказал мне о двух годах психоанализа, о встрече с Фрейдом и о двух годах психоанализа его жены.
Он и его жена хотели пройти у меня курс психотерапии.
Я только что начал работать в исследовательском отделе и был очень загружен своими делами.
Я сказал, что придется подождать, пока я смогу выкроить для них время.
В первую же неделю моей работы в Вустере проходила книжная ярмарка.
Я любил покупать книги, особенно когда распродавались привезенные издателями остатки.
Профессор присоединился ко мне, он тоже был книголюб. Идем мы по улице, и тут из магазина, метрах в пяти перед нами, выходит чрезвычайно тучная женщина, ростом метра полтора и такой же ширины.
Профессор повернулся ко мне и вздохнул: "Милтон, тебе не хочется взять в руки такую вещь?" "Нет, не хочется", — ответил я. "А я бы взял".
Вернулись мы в больницу, я вызвал к себе жену профессора и рассказал: "Шли мы сегодня по улице позади очень толстой женщины, прямо кубарь — полтора на полтора, а ваш муж спрашивает, не хочется ли мне подержаться за этот зад.
Я ответил, что у меня нет ни малейшего желания, а он сказал, что подержался бы".
Жена прямо взвилась: "Так и сказал, что он подержался бы за эту необъятную жирную задницу?!" "Именно так, и причем с большим чувством", — ответил я. "Подумать только, — окончательно возмутилась она, — что все эти годы я морила себя голодом, чтобы сохранить стройные девичьи бедра. Конец голодовке! Такую жирную задницу отращу, что будет его крючьям за что ухватиться!" (Общий смех.)
Приходит она ко мне через несколько недель и заявляет: "Знаете, мой муж чересчур уж джентльмен. Чистюля чопорный. Думает, что он во всем разбирается. Я хочу, чтобы вы ему сказали, как меня следует любить. Он считает, что единственный способ — это когда он лежит на мне. А мне иногда самой хочется полежать на нем".
Я пригласил к себе мужа и объяснил ему, что в любви любая позиция хороша, если оба партнера получают удовольствие. А если один недоволен, значит, позиция не годится. Объяснил ему все до мельчайших подробностей. К этому и свелась вся моя психотерапия.
(К группе). Как же этот профессор за три года психоанализа не сумел выяснить, что девичьи бедра жены ему не по вкусу? И почему его жена за два года психоанализа, пять раз в неделю, не дотюкала, что ее мужу нравится пышный нижний бюст?
В общем, мне понадобилось всего две беседы с ними, чтобы успешно завершить весь фрейдовский анализ и анализ его подручного. Профессор сейчас отошел от дел, у них с женой появились внуки, она стала полтора на полтора — и оба счастливы.
